Spider specialist about :)

Непал. 1000 м н.у.м. С этого места началось наше путешествие по Гималаям. Мы остановились в небольшом миловидном поселке с не менее миловидным названием Бульбулеа. Тихое место, речка, небольшие деревянные домики, спокойные миролюбивые люди.

В лодже (номере нашей гостиницы) есть окна. В этих окнах нет стекол, ибо климат здесь теплый — в стеклах нет необходимости даже зимой. Здесь есть кровать и матрас, и свет от моего туристического фонарика. Здесь больше нет ничего, что могло бы помешать моему комфортному отдыху.

На стене сидит здоровенный паук, до которого кроме нас, по всей видимости, никому совершенно нет дела. Непальская горничная совершенно спокойно курсирует моим номером, поправляет ажурные шторки на окнах, подметает веником мою постель. Паук внимательно следит со стены за ее движениями. Он дружелюбно шевелит лапками, будто желая с ней поиграть. Мне кажется, еще немного и она цыкнет на него раздраженно: «Васька, уйди, не мешай! Видишь, я делом занята?»

Мои спутники в состоянии предобморочном. Ручной домашний паук не вызывает у них ни малейшей симпатии.

— Сделайте что-нибудь! — вопиют мои спутники.

Однако, непальская горничная не понимает по-русски, отчего смотрит на них с нескрываемым изумлением.

— Ну, хоть ты что-нибудь сделай! — умоляет меня Лена, — ты ведь говоришь по-английски!

Я не был уверен, что непальский паук понимает английский, тем не менее, вести с ним переговоры было поручено мне.

— Уходи отсюда, пожалуйста! — с должной строгостью в голосе обратился я к пауку.

Как и следовало ожидать, невоспитанный непальский паук не счел нужным внимать моим требованиям, совершенно спокойно продолжая заигрывать с непальской горничной.

— Do you have a spider specialist? — не придумав ничего лучшего, произнес я, глядя с надеждой на горничную.
— What do you say? … (далее следует непереводимая игра слов непальской горничной), — с изумлением посмотрела на меня добродушная женщина.

Гена указал ей пальцем на паука, а затем продемонстрировал лицом и руками всю соль моих слов (все-таки хорошо иметь в группе хоть одного человека, хорошо понимающего по-непальски).

— O, it’s not dangerous! — рассмеялась горничная, глядя на паука, размером с небольшого краба. Мохнатый паук дружелюбно помахал ей лапкой в ответ.

Через пару минут Spider specialist стоял у нас в номере. Восьмилетний непальский мальчишка в кепке за четверть секунды изловил паука руками и понес его выпускать на улицу.

Видимо, эти непальцы действительно не пальцем сделаны…

Про места, где обитает любовь ;)

Видимо, по-настоящему добрые хорошие отношения не возникают в Контакте или на сайтах знакомств. По иронии судьбы обычно они начинаются в банках, метро, на автобусных остановках, ... и прочих местах, для любви, казалось бы, малопригодных ;)

Про чудеса коммуникации :)

Без малого, пятнадцать лет своей сознательной жизни я тщетно пытался заговорить по-английски. Десять лет я учился английскому языку в школе, потом пять лет в институте – мой английский оставался безнадежно плохим.

Говорят, в то время я был довольно неглупым парнем, однако моя англоподобная речь приводила в состояние гомерического хохота даже двоечников.    

Вероятно, мой лингвистический талант остался бы при мне до сих пор, если бы ни наше путешествие в Индию. Здесь по иронии судьбы оказалось, что мой безнадежно плохой английский – лучший в группе, поэтому на два этих месяца мои спутники назначили меня гидом-переводчиком. Все это время мне приходилось говорить за пятерых, и только ночами я мог молчать и думать. Эти два месяца, проведенные мною в Непале, а затем в Индии, принесли мне больше практической пользы в изучении английского, чем долгие пятнадцать лет теоретических изысканий на родине; и вот – хоть и криво, но я заговорил по-английски.

Но все это будет потом, через два удивительных месяца, прожитых будто во сне, когда придет время покинуть планету с именем Индия, и вернуться на Землю.

Ну а пока мы сидим в Катманду, за столиком одного довольно уютного ресторана и пытаемся изо всех сил полуфразами-полужестами объяснить накрахмаленному официанту, ради чего мы, собственно, здесь.

Гена пьет чай. Гене хочется меда, ибо непальский чай (что уже само по себе навевает тоску), да еще и без меда, не приносит Гене радости. Меда в меню ресторана нет. Или есть… В сущности, для нас это не имеет значения, ибо Гена не знает английского вовсе, а я, как назло, забыл, это слово.

Словаря под рукой нет. Точнее, есть, но я оставил его в номере. Нет, я привез его с собой из Украины, пару раз я даже пытался общаться, как было принято говорить в Советском Союзе, «со словарем». Довольно быстро я понял истинное значение этой фразы: таким способом действительно можно общаться исключительно «со словарем», но никак не с живым здравомыслящим человеком, ибо, если ты лезешь в словарь за каждым вторым словом, долго ищешь каждое из них на бесконечных просторах этой удивительной книжки, однажды ты можешь заметить, что к тому моменту, когда ты, наконец, отыскал нужное слово в непроходимых лингвистических зарослях, расположенных здесь в алфавитном порядке, твоего собеседника уже нет: он просто тихо ушел восвояси, пока ты водил пальчиком в книжке, а ты был так увлечен своим делом, что не заметил его ухода.

Итак, нам нужен мед. Слова мед мы не знаем. Официант стоит в ожидании и по его глазам безошибочно видно, что он очень торопится. Непальские официанты всегда так делают, потому что туристов в Непале много, а официантов – мало. По этой причине каждый, уважающий себя непальский официант, во что бы то ни стало, стремится принять ваш заказ не более чем за сорок секунд, чтобы потом принести его вам не менее чем через сорок минут.

Официант начинает нервничать – его правый лакированный туфель начинает выбивать мелкую дробь по блестящему паркетному полу. Гена смотрит на меня вопрошающе, мол, ты же умный – сделай что-нибудь. Но я ничего не могу для него сделать: я никак не могу вспомнить этого дурацкого слова, поэтому Гена, владеющий английским еще хуже, чем непальским, принимает решение показывать официанту мед лицом и руками.

-- Как показать мед? – спрашивает меня Гена.

Вы когда-нибудь пробовали показывать мед выражением лица? Я беспомощно развел руками.

-- А, ну вас, -- в раздражении махнул рукой Гена и стал показывать, как умеет.

-- Бззззззз… -- говорит Гена, глубокомысленно глядя в глаза оцепеневшему официанту, -- это я ему пчелу показываю, -- поясняет мне Гена.

Левая бровь официанта слегка поднялась кверху, его нога перестала выбивать дробь из паркета.

-- Бззззззз…-- еще раз повторяет Гена, -- пчела. Understand?

По глазам офигевшего официанта видно, что не understand совершенно.

-- Are you have a problem? – осторожно спрашивает официант.

-- Вот, блин! – негодует Гена, -- мед!!! Это же просто!!! Надо ему процесс показать.

-- Какой процесс? – меня беспокоит дурное предчувствие.

-- Ну, как пчела в соту медом какает, -- поясняет мне Гена.

-- Еб… те… Не смей ему показывать, как пчела какает!!!

Я готов провалиться под стол от одной только мысли о том, что Гена сейчас всерьез будет по-русски показывать непальскому официанту какающую медом пчелу. Мой мозг судорожно ищет идею, как предотвратить этот спектакль, но генин актерский талант очевиден, Гена полон решимости, поэтому его выход неотвратим. Я закрываю глаза и безвольно окунаюсь в гениальное генино соло.

Гена берет со стола свой мобильный и демонстрирует его официанту.

-- Сотовый, -- поясняет ему Гена.

-- Are you have any problems with your mobile? – делает предположение официант.

-- Бззззззз…-- отвечает ему Гена, делая короткие взмахи руками.

-- If you need phone service, you can…

Вместо ответа Гена встает со стула, кладет на него свой телефон, садится на телефон сверху и… Вынимает откуда-то из-под стула щепотку невидимого меда.

Крупная капля пота струйкой сбежала по лбу офигевшего официанта.

-- Гена, прекрати! Он сейчас скорую помощь вызовет, и они отвезут нас в психушку.

-- You don’t like quality of local mobile communications, do you? – спрашивает официант.

-- Вот, блин, официантом работает, а мед не понимает, -- негодует Гена.

Пользуясь паузой, официант пытается скрыться бегством.

-- Стой! – кричит Гена, хватая его за рукав.

Глаза официанта выражают глубокую скорбь. Он ищет спасения, но не находит. В это время мимо нашего столика грациозно проплывает миловидная девушка. Она говорит что-то по-английски в микрофон своего эпл ай-фона. Гена ловит ее за рукав. Девушка вздрагивает от удивления.

-- Excuse me, -- благожелательно говорит ей Гена.

Гена сильный. Он похож на массивного кукловода, в правой руке которого безжизненно повис изображающий скорбь непальский официант, а в левой – офигевшая от удивления англоязычная девушка.

-- Сейчас я им обоим объяснять буду, -- заговорщицким тоном говорит Гена, -- я ей покажу, а она ему потом переведет.   

-- Гена, немедленно отпусти девушку! – умоляю я, -- они сейчас полицию вызовут.

-- Бззззззз…-- говорит Гена девушке, крепко держа ее за рукав.

-- What's fuck…??? – девушка в страхе смотрит попеременно то на Гену, то на захваченного в плен официанта.

-- Бззззззз…-- еще раз говорит Гена и начинает показывать пчелиную пантомиму им обоим.

Но как это сделать? Обе его руки заняты.

-- Not go! – повелительным тоном говорит Гена и выпускает из рук рукава перепуганной девушки и офигевшего официанта.

Последние тут же пробуют улизнуть.

-- Куда?! – кричит Гена и одним точным движением снова ловит их за рукав, -- показывай ты, -- говорит мне Гена, -- у меня руки заняты.

Вот @ля! Почему я не знаю этого дурацкого слова? -- думаю я, -- еще немного, и второй акт этого спектакля мы будем доигрывать в полицейском участке.

Я выхватываю ручку, хватаю со стола салфетку и начинаю судорожно рисовать пчелу, соты, банку меда, … Я работаю очень быстро. Я должен успеть нарисовать все это быстрее, чем кто-то из них закричит и вызовет службу охраны. Мой рисунок окончен, и я молниеносным движением демонстрирую его Гениным куклам.

-- Honey??? – в недоумении вопрошает девушка, глядя в скорбящие глаза официанта.

-- Honey, -- с неуемной тоскою в глазах отвечает официант.

-- Honey!!! – радостно восклицает Гена, отпуская на волю задержанных, -- two tea and honey.

-- And one cup of milk coffee, please, -- пытаясь улыбаться, добавляю я.  

Через сорок минут на нашем столе стояли мой кофе, две чашки чая и здоровенная банка непальского меда.

Но принес нам все это уже другой официант…                  

                

Про индийских официантов :)

–         Can I order a fried cabbage?

–         Yes, sir! Fried cabbage, sir!

 

(Приносит вареную)

 

–         Excuse me, what is it?

–         It’s a cabbage, sir!

–         Yes, but it’s a boiled cabbage.

–         Yes, sir! Boiled cabbage!

–         Yes, but I’d like fried cabbage.

–         Yes, sir! Fried cabbage!

–         But it's not fried cabbage!!!

–         No problem, sir!

–         No, it’s a problem because I’d like fried cabbage, but it’s a boiled. Can you bring me fried cabbage?

–         Yes, sir! No problem sir!

–         Do you understand me?

–         Yes, sir!

–         Are you sure?

–         Yes, sir!

–         What have you understood?

–         It’s a cabbage, sir!

–         …

Про Индию

Если взять луковицу и начать снимать с нее шелуху, однажды можно добраться до ее сердцевины. Эта страна лишает людей шелухи, обнажая их сущность; подобно ослепительному прожектору, высвечивает их положительные и отрицательные качества.

Про Макса :)

Быть может, однажды я буду седым и старым. Быть может, у меня будет дом, камин и кресло-качалка. Быть может, я буду сидеть в этом кресле холодными зимними вечерами, завернувшись в красный клетчатый плед и, глядя в окно, вспоминать совершенно удивительные истории, в которые вам будет трудно поверить.

В один из таких вечеров я вспомню о Максе, который к тому времени тоже будет седым и старым, его красивой жене и не менее красивой дочке, которой к тому времени будет значительно более пяти лет, и том далеком хорошем времени, когда и свершилась эта история.

   

Но все это будет потом, а пока Макс молод, красив и дерзок, рядом с ним молодая и очень красивая жена и не менее красивая дочка, которой пока значительно менее пяти лет… Вот об этом и будет наша история.

А дело было так. Одним хорошим воскресным утром Макс, его красивая молодая жена и не менее красивая дочка отправились в зоопарк. День был погожим, поэтому в зоопарке было особенно много народу. Часть этих людей увлеченно рассматривали обезьянок, часть – причудливых попугайчиков, но больше всего людей в этот день было у вольера с лошадками. И этому была особая причина. Все дело в том, что этим утром в вольер к лошадкам пустили коника. Этот коник выглядел точь-в-точь, как и лошадки и, быть может, никто не заметил бы разницы, если бы ни одна лошадка, которая, вероятно, оказалась особенно привлекательной для этого коника. Коник так вдохновился, глядя на эту лошадку, что теперь в его принадлежности к сильному полу не было ни малейших сомнений.

Несколько сот глаз самых разных цветов, возрастов и социальных статусов с одинаковым упоением следили за коником. Некоторые из них восхищенно говорили о том, что именно сегодня они осознали впервые, что означают знакомые с детства слова: «Большой, как у коника», другие же восклицали: «Так вот, оказывается, что означал этот жест!!!», и тут же демонстрировали этот самый жест своим смеющимся детям, женам, тещам и бабушкам. Дети смущенно хихикали, тещи краснели, жены говорили что-то про идиотов и отсутствие воспитания, неотрывно, почти с завистью глядя на коника, а глуховатые бабушки несколько раз переспрашивали, почему все смеются и, не находя ответа, снова искали подслеповатым взглядом этого небывалого богатыря с его богатырскими небылицами.       

Не смешно в этот день было только одной маленькой девочке, которой было много менее пяти лет, и по этой причине небывалая богатырская небылица вызывала у нее сугубо научный биологический интерес. Она долго глазела на коника, несколько раз она хотела спросить, отчего от него так неистово убегает лошадка, но ей некого было спросить, ибо все эти люди были не здесь. Все они были всецело поглощены мечтами и страхами, отчего небольшая любопытная девочка чувствовала себя среди них одинокой.

-- Мама, мама!!! – из гула толпы воспарил детский возглас, пронзая пространство, -- посмотри, у коника пися точь-в-точь, как у папы!!!

Гул толпы стих. Не менее сотни людей обернулись на этот крик в одночасье. Их больше не забавляли лошадки. Теперь их интересовал один только вопрос: «Где папа?» Позже, Макс говорил, что не знал, гордиться ему или стесняться. Не менее двух сотен глаз смотрели на него с восхищением. Значит, гордиться, -- решил Макс. Он скромно улыбнулся и отвесил поклон – толпа взорвалась аплодисментами.

И снова мужчины показывали тот самый жест, говоря нечто о неувядающем духе страны и ее населения, дети смущенно хихикали, тещи краснели, жены опять говорили об идиотах и отсутствии воспитания, слегка глуховатые бабушки несколько раз переспрашивали, почему ему все аплодируют, и только маленькая девочка, которой было много менее пяти лет, не поняла ничего, но ее интуиция безошибочно ей говорила, что в эти минуты ее папой нужно гордиться.        

Про красивых банковских работников ;)

— А ты чего это такой довольный? — прищурив глаз, спрашивает меня Юра.
— Да вроде, как обычно, — отвечаю я.
— Нет, не как обычно, — ухмыляется Юра.
— А что не так? — интересуюсь я.
— Все не так, — глубокомысленно улыбается Юра, — признавайся.
— Не в чем признаваться.
— Тогда чего ты так сияешь?
— Не знаю, — отвечаю я, изо всех сил стараясь не сиять.
— Знаешь, признавайся.
— Да понятия не имею, о чем ты говоришь.
— Тогда чего ты глаз щуришь и всей мордой лица улыбаешься?
— Не знаю, — еще раз отвечаю я, — одновременно стараясь не сиять, не щурить глаз и не улыбаться. Нет, столько дел одновременно я не могу делать. Выходит, что все-таки улыбаюсь.

— Ну-ну? — домогается Юра.
— Ну, в банк ходил.
— И все?
— Ну, счет открывал.
— И все?
— Ну, сотрудница в банке красивая.
— Ага, вот это уже похоже на правду. А что, правда красивая?
— Ну, да.
— И все?
— Ну, ладно, очень красивая.
— Понятно. Влюбился.
— Нет, не влюбился!!!
— Тогда чего опять сияешь?

Вот, бля, забыл не сиять — выходит, опять сияю.

— Влюбился.
— Не влюбился!!!
— Точно, влюбился. Эй, смотрите все, этот придурок влюбился!
— Нет, не влюбился!!!
— Тогда чего опять улыбаешься?
— Вот, бля. Ну, не могу я одновременно не сиять, не щуриться и не улыбаться.
— Вот и я об этом.
— Да нельзя вот так войти в банк и влюбиться! Так дети в детском садике делают!
— А ты уже взрослый?
— Взрослый.
— Кому-нибудь другому расскажи.
— Да что ты пристал? Ну, просто красивая и все!!!
— Ну, все понятно. Эй, пока не поздно, посмотрите на этого влюбленного придурка, — уходя по коридору, оглашает Юра.
— Вот, бля…

Про интерьерную фотосъемку :)

К написанию этой статьи меня подтолкнул довольно уникальный случай, с которым я столкнулся впервые в своей практике. Мне позвонил сотрудник одной из местных турфирм с вопросом, могу ли я его за несколько занятий научить фотографировать интерьеры? Этот вопрос привел меня в замешательство. И дело даже не в том, что сама по себе съемка интерьеров — довольно сложное занятие, которому вряд ли можно всерьез научиться в течение обозримо короткого времени. Более всего мне хотелось понять, зачем ему это нужно. Ответ этого человека был прост: нашему турагентству нужны качественные интерьерные фотографии объектов, путевки в которые мы продаем.

— Почему вы не возьмете эти снимки у администрации отеля? — спросил я.
— Многие из них не имеют таких снимков, а те, что имеются, как правило, слишком низкого качества. Наши клиенты не хотят отдыхать в таких отелях, фотографии которых они видят в наших буклетах.
— Почему вы не приглашаете для выполнения этой работы хорошего интерьерного фотографа?
— Для нас это слишком дорого. В нашей базе сотни отелей и санаториев. Большинство из них не имеют хороших интерьерных снимков.
— Почему вы не преложите оплатить услуги фотографа администрации отеля?
— Мы предлагали. Они не понимают, для чего им это нужно, ведь у них уже есть фотографии их номеров. Когда мы им говорим, что эти снимки никуда не годятся, и что нужно сделать новые фотографии, они говорят, что для них это слишком дорого.

Я открыл сайт одного из этих отелей. Сотрудник турагентства был прав: фотографии действительно ужасные. Я написал письмо генеральному директору этого отеля, в котором доступным языком обосновал, что фотографии их номеров, фасадов, …, мягко говоря, не очень хорошие. Что, по моему мнению, их нужно заменить на новые, качественные фотографии, ибо от этого зависит репутация их отеля, успех продажи путевок. Ведь это же очевидно, что фотографии их интерьеров (кстати, очень недешевых) — это первое, с чем встречается потенциальный клиент, попадая на их сайт и, пожалуй, единственное, по чему он может всерьез судить о качестве обстановки этих самых номеров и отеля в целом. Для наглядности своих слов я показал директору несколько хороших интерьерных снимков. Спустя некоторое время, я получил ответ генерального директора, который писал мне, что он совершенно не видит разницы между снимками на его сайте, и теми снимками, что прислал я. Еще он писал, что эти снимки сделала для него его девочка-менеджер из отдела маркетинга, что у нее есть «хороший полупрофессиональный фотоаппарат» (хороший полупрофессиональный фотоаппарат — это бытовой цифрокомпакт Canon PowerShot). Что эти снимки его совершенно устраивают и, самое главное, они не стоили ему никаких денег.

Мне стало грустно. Более всего меня опечалила фраза «полупрофессиональный фотоаппарат». Я без конца слышу эту фразу от клиентов, моих друзей и знакомых. Откуда они взяли этот термин? Я вспоминаю Булгакова, который писал о нелепости словосочетания «Осетрина второй свежести». Что означает слово «полупрофессиональный»? Недопрофессиональный? Недофотоаппарат для недофотографов, которые делают недофотографии? Хорошо хоть телефоном не снимают свои интерьеры. Впрочем, современные телефоны уже дают такое качество фотокартинки, что, вероятно, очень скоро…

Сотрудник турагентства продолжал звонить мне по телефону и уговаривать «научить его фотографировать интерьеры». Я, правда, не знал, что ему ответить. Я спросил, есть ли у него фотоаппарат. Он ответил, что есть. Знаете какой? Угадайте? Правильно, «полупрофессиональный»! Я пытался говорить с ним о том, что фотографии всерьез учатся долгие годы, что профессиональные фотографы покупают дорогую профессиональную фотоаппаратуру за много тысяч долларов — все бесполезно. Сотрудник продолжает умолять меня научить его фотографировать, причем желательно, как можно скорее, ибо его директор дал ему задание освоить искусство фотографии в течение ближайшей недели. В первых числах сентября, научившись, ему предстоит ехать в Карпаты и там, в течение месяца «качественно отснять интерьеры» около сорока объектов. Билеты уже куплены.

Мне стало искренне жаль этого человека, ибо с его слов я отчетливо понял, что его директор не шутит, и если к первому сентября он не научится фотографировать, у него будут серьезные неприятности. Я согласился встретиться с этим человеком и ответить на интересующие его вопросы. Надо сказать, человек этот подготовился к встрече серьезно. Вопросы его были столь глубокомысленны и содержательны, что встреча наша превратилась просто-таки в настоящее интервью, которое мне захотелось опубликовать.

— Как нужно снимать интерьеры?

— В сети Интернет написано множество статей на эту тему. Там в деталях описано, какую аппаратуру нужно использовать, как подружить разнотемпературные источники света, победить перепады контраста, … Но вас же не это интересует?

— Да, мне, прежде всего, следует выяснить, как сделать снимок, который понравится моему потенциальному клиенту.

— Что же, мне кажется, главная задача интерьерного фотографа заключается в том, чтобы создать в кадре атмосферу тепла и уюта, сделать такой снимок, в котором клиенту захотелось бы жить. В этом главное различие между интерьерными снимками известных зарубежных и отечественных фотографов. Первые, прежде всего, создают ощущение уюта, как бы говоря зрителю: «Сядьте в этот диван. Он очень мягкий. Потрогайте, какая приятная фактура материи». Вторые же, как правило, говорят зрителю своими снимками: «Посмотрите, какой офигенно дорогой диван в нашем номере. Мы отдали за него целую кучу бабок. Отдыхая в нашем отеле, вы должны гордиться этим диваном». Зарубежные фотографы могут отойти от правил композиции в кадре, они запросто режут стул на переднем плане, оставляя в кадре лишь край его спинки. Им не важно, как выглядит стул целиком. Для них важно, чтобы зритель понял, что это стул, и почувствовал, что стул этот очень удобный. Наши же, как правило, будут снимать стул целиком, от самого пола, потому что для них важнее всего показать зрителю, какой пафосный стул есть у них в номере. Понимаете, в чем разница? Однажды я снимал серию интерьерных снимков для одного хорошего отеля в Алуште. В одной из отдельно стоящих вилл я снимал совершенно потрясающую гостиную. Она была вся уставлена роскошными цветами в горшках. Это был целый сад, а не гостиная. Среди зелени гармонично уместилась легкая ротанговая мебель. Большие витражные окна, за ними на улице большие деревья. Во всю стену гостиной огромный книжный шкаф (в этом шкафу на полках стояли по-настоящему хорошие книги). Я видел немало отелей, вилл — книги в гостиничном номере я видел впервые. Глянцевые журналы на овальном стеклянном столике, справочники, буклеты — все, что угодно, только не книги. Здесь же стояли многотомные сборники Пушкина, Толстого, Шишкова, … Книги в потрясающей красоты переплетах. На меня все это произвело мощное впечатление. Мне очень захотелось передать уют этой гостиной. Погода была не самой хорошей. Было пасмурно, за окном шел мелкий дождь, от предметов в гостиной ложились длинные плотные тени. Я сделал серию кадров. Тени получились слишком плотными. Кое-где я снимал в HDR, ибо боялся потерять фактуру в этих плотных тенях. Однако когда я стал просматривать отснятый материал, мне расхотелось вытягивать эти тени. Представьте, в большом витражном окне промозглая серая морось, вокруг окна мокрые листья глицинии, а по эту сторону окна так тепло и уютно!!! Эти плотные тени. Я как будто уже вижу красивую женщину, сидящую в этом кресле-качалке. Она завернута в клетчатый плед. На столе чашка горячего чаю… Я попробовал вытянуть тени и это ощущение пропало. Я вернул все, как было, и сделал на всякий случай два варианта этого кадра. Я боялся, что мой заказчик может не понять этого темного драматичного снимка. Заказчик сравнил оба снимка и выбрал первый, с плотными тенями, без HDR и накрученного суперяркого цвета. Глядя на снимок, он сказал всего одно слово: «Уютно». Этого было достаточно, чтобы понять, что я сделал все правильно.

— Какую аппаратуру нужно использовать, чтобы получить качественный интерьерный снимок?

— Хорошую:) Нет, кроме шуток, это должна быть хорошая камера, обязательно с полной матрицей, ибо в противном случае, вы даже просто элементарно не захватите в кадр все, что вам нужно. Матрица эта должна иметь широкий динамический диапазон, который позволит передать максимум необходимой информации в тенях и светах. Безусловно, и оптика тоже должна быть качественной, с высоким оптическим разрешением, достаточной светосилой, качественной естественной цветопередачей. Почти все зарубежные и лучшие отечественные интерьерные фотографы по этой причине используют среднеформатные камеры с огромными матрицами и бешенным динамическим диапазоном, дорогую суперсветосильную фиксфокальную оптику. Снимки на выходе получаются действительно потрясающими. Я использую для съемок интерьера кеноновскую пятерку и широкоугольный объектив L-класса. Это, конечно, не средний формат, но качества этой аппаратуры достаточно для того, чтобы получить хороший фотоматериал.

— Мою камеру можно использовать для интерьерной съемки? (Вынимает из кофра Nikon D3100 с китовым объективом 18-55mm f/3.5–5.6G AF-S VR DX NIKKOR)

— Ну, как вам сказать? В принципе, эту камеру можно использовать для всего, что угодно. Ею можно действительно получать какие-то снимки. Если бы мы спросили об этом главного редактора какого-нибудь зарубежного журнала, он бы ответил, что это бытовая камера и ее нельзя применять для съемок сколь-нибудь серьезного уровня, потому что это не тот инструмент, с помощью которого можно получить коммерчески пригодные фотографии.

— Но мой директор не будет покупать другое оборудование. Эта камера стоила отнюдь не дешево. Нам сказали, что это хорошая полупрофессиональная камера.

— Я не стану говорить вам, и тем более, вашему директору, сколько стоит моя фотоаппаратура. Вероятно, ваш директор сразу утратил бы веру в жизнь, даже если бы я сказал ему, что это предельно недорогое оборудование, впрочем, уже пригодное для получения коммерчески пригодного фотопродукта:)

— Что мне делать?

— Хороший вопрос:) Ну, если уж вам все равно предстоит снимать этим оборудованием, по крайней мере, вам придется купить широкоугольный объектив (для вашей камеры это объектив с фокусным расстоянием 12 mm), а также надежный штатив.

— А штатив необходим?

— Ну, конечно. Интерьеры снимают при низкой чувствительности, потому что высокие значения iso приводят к появлению цифрового шума. Качество таких снимков было бы неудовлетворительным. При этом в снимаемом помещении, как правило, достаточно мало света. Для нашего глаза его хватает, ибо наши глаза весьма совершенны, динамический диапазон их крайне широк. Такими характеристиками не обладает даже самая совершенная фотоаппаратура, поэтому для последней, этого света всегда недостаточно. Диафрагму приходится закрывать до высоких значений, чтобы глубина резкости была достаточной, поэтому выдержки получаются довольно длинными. Удержать камеру в руках при таких выдержках, не создав шевеленки, почти невозможно.

— Да, кстати, расскажите мне о выдержке и диафрагме. Я что-то слышал об этом. Говорят, это важно.
— Ой, давайте я просто скажу вам, какие поставить параметры в камере, вы это запишите и поедете в Карпаты снимать интерьер:)
— Значит, все-таки нужен штатив. Какой вы посоветуете?
— Я использую штатив итальянского бренда Manfrotto. Это не самое дорогое оборудование, однако, качество его уже достаточно высокое.
— Сколько стоит такой штатив?
— По-моему, долларов двести. Но кроме штатива вам еще нужно купить штативную голову. Сколь-нибудь пристойного уровня 3D-голова будет стоить еще долларов сто пятьдесят.
— Что, триста пятьдесят долларов только за штатив?
— Да, если по-скромному. Легкие карбоновые модели стоят значительно дороже. Но вам это не нужно.
— А поскромнее ничего нет?
— Есть, но все это быстро развалится. Да и работать с этим будет явно неудобно.
— Но я видел в магазине хороший штатив с уровнем за 160 гривен.
— Вероятно, это и есть то, что вам следует купить:)
— Какой режим мне поставить в камере?

— Поставьте приоритет диафрагмы. Дырку закройте до тринадцати. Чувствительность — сто единиц. Баланс белого… А, впрочем, пусть остается авто:) Не знаю, нужно говорить об автоспуске по таймеру и предварительном подъеме зеркала?

— А это что за кнопка?
— Это не трогайте. Хуже будет:)
— Вы всегда снимаете с такими параметрами?
— Нет, конечно. Но у вас пусть будет так. Так вы снимите хоть что-то.
— Что такое RAW?
— В Карпатах вам это не потребуется.
— Я читал, что в интерьерной съемке нужно использовать HDR. Что это такое?
— Дайте вашу камеру. В вашей камере нет такой функции.
— Я смогу склеивать панорамы?
— Сможете, но для этого вам придется купить панорамную голову за триста долларов.
— Ясно, обойдемся без панорам. Что-то еще?
— Возьмите с собой теплый свитер: в Карпатах может быть холодно.

Мы немного потренировались фотографировать его камерой с моего штатива. После этого он довольный уехал, а я остался один, чтобы думать об этом.

Как хорошо, что я — не хирург, и вдвойне хорошо, что хирурги не требуются для задач турагентства.

Надеюсь, он не забудет взять с собой свитер…

Источник: http://podgorniy.com.ua
 

Про кино не по-русски :)

Эта история началась с того, что в очередной раз как бы случайно ко мне попал один уникальный фильм.

Это художественное кино об Индии, снятое иранским режиссером, произвело на меня сильное впечатление. Я предложил этот фильм моему другу. Когда я записывал для него диск, меня немного смутили два странного вида файлика, лежавшие в одной папке вместе с файлом кино. Их назначение было мне непонятно, поэтому, как это часто случается в нашей жизни, мне они показались ненужными. Я удалил эти файлы и передал диск Гене…

***

-- Мы посмотрели кино, -- глубокомысленно произнес Гена.

-- Ну как? – поинтересовался я.

-- Ну, как тебе сказать? – подбирая слова, смутился Гена, -- оно особенное такое. Мы мало что поняли.

Ну, да, -- думаю я про себя, -- фильм действительно непростой: тонкие полутона Востока…

-- А что вызвало сложности? – спрашиваю я, -- может, я смогу пояснить?

-- Да трудно его понимать, -- неуверенно говорит Гена, -- там ведь все не по-русски. Они что-то говорят… Мы мало что поняли.

-- Как не по-русски? -- изумляюсь я, -- а русский перевод, а субтитры русские в кадре?...

И только в эту секунду до моего сознания стала доходить суровая реальность произошедшего. Только сейчас я понял, для чего были нужны те ненужные файлики, один из которых оказался русскоязычным звуковым треком к кино, а второй – русскими субтитрами.

-- А, … И… И долго вы его так вот смотрели?

-- От начала и до конца, -- отвечает мне Гена.

На лице моем проступили капли холодного пота. Это сложная философская кинолента. Весь ее смысл построен на долгих необыденных диалогах и монологах, мыслях, сомнениях героев, озвученных диктором. Как наяву я представил себе этих двух несчастных людей, которые полтора часа терпеливо сидят у экрана и смотрят кино на чистом Хинди, не понимая ни слова.

Этого ни за что не могло бы случиться, если бы один психически нормальный чувак сказал другому такому же психически нормальному чуваку: «Я тут кино хорошее посмотрел. Вот, возьми диск. Посмотри и ты». Тот, второй, взял бы диск и пошел с ним домой. Он включил бы кино и смотрел его ровно три секунды. Ну, максимум, четыре. После этого он стал бы звонить тому, первому, давшему диск, со словами: «А русского нет! Чё за фигня? А???». И все бы встало на свои места. Но нет, видимо слишком серьезным было мое лицо, а взгляд мой был слишком глубокомысленным в тот момент, когда я передавал Гене диск. Гене и на ум не пришло, что тут что-то не так. Как порядочные студенты эти двое полтора часа сидели, глядя в экран, безнадежно пытаясь уловить суть.

«Странно, конечно» -- вероятно, думали про себя эти двое, -- «но от Димы можно всего ожидать. Раз дал – значит, надо смотреть».

-- Так… И… Что, это вы меня всерьез считаете вот таким придурком? – с неизбывной печалью спрашиваю я.

-- Ну, мы хотели позвонить и спросить, -- говорит Гена, -- но как-то не решились. Думаем, вот мы позвоним, а Дима нам скажет, мол, вы, ребята, совсем офигели? Вам еще и русский перевод к фильму подавай? Так надо, -- подумали мы.

Мне стало дурно. Я немедленно вынул «ненужные» файлики из корзины, еще раз записал диск и отдал его Гене.

-- Ну, смотрите его еще раз, -- с грустью вручил я диск Гене.

Гена взял диск с обещанием смотреть…       

Про переписку...

Знаменитый музыкант Мстислав Ростропович 

был также известен и тем, что всегда, 

во что бы то ни стало, отвечал на любое, 

пришедшее ему письмо. Хоть коротко, 

хоть в три слова, но писавший ему 

обязательно получал свой ответ.

Как-то раз я написал другу письмо. В этом письме я задавал ему довольно серьезный вопрос. Для меня было важно узнать его мнение. Друг не ответил. Я подумал, что он не нашел времени ответить сразу, а потом просто забыл о моем письме. Прошло несколько месяцев, и вдруг, мне приходит ответ. Я удивился. Я спросил друга, почему он не отвечал мне так долго. Друг ответил, что вопрос был слишком серьезным и ему нужно было время, чтобы обдумать ответ.

Про любовь, сердце и шоколад...

А все-таки сердце -- подлая штуковина. Вот ты вроде любишь кого-то. Не в шутку. По-настоящему. Плохо ешь, ночами спишь плохо, ревнуешь, глупости выдумываешь всяческие. Цветочки вручаешь, открытки подписываешь, шоколадки с записочками, ... Одним словом все, как положено. А ей, допустим, не нужно все это. Точнее нужно, но не это. Вот все из этого нужно, кроме любви. И опять у тебя все, как положено: состояние острого невроза, потеря сна, аппетита, глупости, ревность, обиды...

Вот, все же признаки на лицо. Вот ведь чувствуешь, собака, что любишь. Всем сердцем чувствуешь. А потом проходит совсем немного времени -- и куда что девается. Вот всего пара месяцев пройдет, и уже и нервы твои в порядке, и ешь, как сволочь, тройными порциями, и спишь, как зараза, без зазрения совести.

И где же теперь твоя любовь всеобъемлющая? Ты же страдал совершенно недавно со всею гражданской ответственностью? В блоге рассказы писал со всею любовью нечеловеческою. Вон, гляди, сколько понаписывал. А теперь что?

Опять рассказики пишешь? Ведь все же один к одному, только имя теперь в заголовках другое. И не стыдно тебе? Где твое сердце? Слышишь, безмозглый ты орган, к тебе обращаюсь? Не стыдно тебе? Молчишь, кровь качаешь?

Что ж ты, сволочь, подставляешь меня так? Без году неделя, как слезу скупую мужскую из глаза выпускал по твоей милости, а теперь снова цветочки, открыточки? Кто мне кулаками в грудь барабанил, кричал истошно: "Жить без нее не могу!"? Не ты, нет? А кто? Молчишь...

А мне что теперь делать? Слушай, а давай, чтобы каждый раз новые рассказы не писать, будем с тобой в старые -- новые имена подставлять? Очень удобно: Лиля, Алла, ... Какая разница, как их зовут? Главное, написано красиво. С любовью. Молчишь...

Но с цветами еще хрен с ним: они все одинаковые. Дари, кому хочешь -- голландцы новые вырастят. А с особенными чудесами что делать? Вот, к примеру, хотел ты эту свою любимую единственную особенным шоколадом кормить, да правильные стихотворения любимого поэта читать. Да, вот неудача какая, не успел. Пока собирался, любимая изменилась. А шоколад и стихи остались прежними. А шоколад особенный. Такой на каждой витрине не валяется. Да и стихи новые поэт твой любимый специально для твоей новой любимой не напишет. И что теперь делать? Новую любимую этим шоколадом накормить? Так это же подло? Это же ты для той, прежней любимой все заготавливал? Ну и что, что ей не надо? Это ей любви твоей не надо, а шоколад и стихи -- очень даже. Это все любимые любят. Так что, никого теперь шоколадом не кормить? Обидно как-то. Что, зря все это придумывал? Или ту, прежнюю накормить по старой памяти, коль для нее это все предназначалось? Так опять подло получается. А со стихотворением любимым что делать? Будем теперь с тобой его всем своим любимым по очереди перечитывать?

Что ты говоришь? Лицо у нее не очень красивое? Я тебе дам, не красивое!!! Кто жениться на ней хотел? Кто хотел, чтобы мои дети на лицо это похожими были? Не ты, нет? Да как же с тобой дело иметь после этого?

А ты что его защищаешь? Ты же мозг? Умный вроде? Ну и что, что оно не разумное? А ты где был в это время? Говорил, не слушало? Так вот и я про это. Чего тогда защищаешь? Жалко? А меня тебе не жалко? Оно глупости делает, а мне потом за него отдувайся. Оно пакости любимым говорит, а я потом за него извиняться хожу, извинения внутри бумажных журавликов пишу, да обиженным любимым по адресам с доставкой на дом развожу. Мне что, заняться больше нечем?

Воспитывать. А как его воспитывать? Ты его воспитываешь-воспитываешь (вон, видишь, сидит, кровь качает, бурную деятельность эмитирует и, главное, посмотри, глаза-то честные-честные...), оно вот так посидит тихо пару месяцев, а потом новую любимую себе придумывает. И опять цветочки-открыточки. Выгнать тебя к чертям собачьим, так кто кровь вместо тебя качать будет. Ты мне поулыбайся еще.

А тебя вообще никто не спрашивает. Что ты сказал? Попа у новой любимой красивее? Слушай, а тебе не все ли равно, чья попа? Ладно, сердце: ему хотя бы кажется, что эта попа особенная. А ты что? Ты же на каждую мимо проходящую попу одинаково реагируешь? Ты же, пока сердце о единственной неповторимой попе думает, а мозг стихи читает, на любую попу прыгнуть готов? Что ты сказал? Всегда на посту? Вот стой на своем посту и помалкивай. Что? Новую попу хочется? Я тебе сейчас дам, попу!!! Тут с любовью втроем разобраться не можем, а тебе попу подавай.

А ты что лыбишься? Сиди, кровь качай. С тобой, кстати, разговор еще не окончен. Вот ты бы лучше с постового нашего пример брало. Вот он хотя бы честный: вины своей не отрицает. Так честно и говорит: "Хочу попу. Любую. Лишь бы красивая и в дорогих тюлевых трусах." А ты слова громкие говоришь, любовью прикрываешься.

Подлое ты все-таки существо, бессовестное. Ой, бессовестное...                



                 

Про марсиан :)

-- Вот ты такой привлекательный мужчина, пока говорить не начнешь, -- с сожалением сказала мне Машка, -- симпатичный, по всему видно, неглупый. Пока молчишь -- влюбиться хочется. А потом как начнешь говорить, и уже не знаешь, куда от тебя спрятаться. Но ты не расстраивайся, однажды обязательно найдется какая-нибудь слегка прибацанная женщина, тоже прилетевшая с Марса, которая тебя полюбит и у вас все будет хорошо.

Народ, вы никого с Марса не знаете? Нужна красивая, образованная, желательно, доктор или учитель, ну, или еще какой-нибудь не бессовестной профессии :) Очень хочется нормальных человеческих отношений ;)   

Про скорую фотографическую помощь :)

Мне звонит мой постоянный Клиент – Нина, управляющая небольшой частной гостиницей в Ялте.

– Дмитрий, мне нужна ваша помощь: у нас отдыхают ребята, просят их пофотографировать.

– Какого рода съемка им требуется?

– Им нужен профессиональный фотограф. Они сказали, что на месте вам все объяснят.

Отлично: приезжайте к нам поснимать кого-нибудь, где-нибудь, как-нибудь – что-нибудь, да получится. Как бы ей лучше ответить?  

– Дмитрий, да вы не переживайте, они ребята молодые, веселые, – говорит Нина, –  их просто нужно поснимать на территории виллы вместе с их девочками. Нужны просто хорошие фотографии на память. Они – люди приличные: заплатят хорошо.

Если бы мне предложили такую съемку не знакомые мне люди, я бы, конечно, отказался, но мне звонит Нина. С ней мы работаем не первый год. Нина никогда меня не обижала. Жаль расстраивать ее отказом.

– Но, все-таки, что они хотят получить на выходе? Они видели образцы моих работ? Они уверены, что я смогу сделать то, что им нужно?

– Дмитрий, да вы не волнуйтесь, я же говорю, просто фотографии на память хорошего качества.

– Когда они хотят провести съемку?

– Прямо сейчас.

– В каком смысле?

– Они просят вас взять такси и приехать прямо сейчас. Они торопятся, просят приехать как можно скорее. Дмитрий, выручайте. Они очень хорошо заплатят.

Так, Нине нужна скорая фотографическая помощь. Безумие, конечно, но Нина очень просит, говорит, что не знает, кому ей звонить, говорит, что ребята хорошие. Хочется выручить Нину, тем более, раз хорошо заплатят…

Собираю аппаратуру, прыгаю в такси и лечу спасать Нину. Приезжаю в гостиницу. У ворот отеля меня встречает Нина.

– Дмитрий, – вкрадчиво говорит Нина, – вы только не волнуйтесь, они ребята хорошие. Они хорошо заплатят.

Глубинный смысл ее слов  я понял только тогда, когда спустился во внутренний двор гостиницы: у бассейна меня ожидали восемь волосатых мужиков в трусах и три проститутки.

– Суший, снимать умеишь, да?

Вот, бля, говорила мне мама: «Не влазь ни в какую хрень»…

– Вот ми сидим, да? Ти нас снимай, да? Потом ми на море, яхта, да? Ай-Петри, шашьлик, да?

Как же отсюда свалить?

– Сейчас сколько времени, а?

– Без пяти три.

– Будишь нас снимать до девяти, да? Сколько стоит, а?

Вот, бля, мне хочется им доплатить, только бы уехать отсюда. Нина, что ж ты делаешь? Предупреждать же надо.  

– Триста гривень в час, – говорю я.

– Ти шьтооооо!!! Триста гривень час!!! Проститутка снять дешевле, да? Триста за все, и ми согласны, а?

– Да, триста гривень в час.

Говорят между собой не по-русски.

– Это шьто, тисяча восимьсот, шьтобы ти нас снимал, да? С ума сошёл, да? Тисяча и все, а?

– К сожалению, у меня нет таких тарифов, – говорю я, – я могу позвонить другому фотографу, есть ребята, у которых цены ниже. Хотите?

– Звони.

Набираю Семена.

– Семен, будешь снимать репортаж в течение шести часов за тысячу гривень?

Семен долго думает в телефон. Мужики говорят не по-русски.

– Сишишь, нэт, за тисячу нэ нада фотографа.

– Семен, прости, уже не надо. Пока.

Так, все понятно.

– Ребята, простите, что я вас зря побеспокоил. Оплатите мне, пожалуйста, такси и я поехал.

– Сколько за такси, а?

– Пятьдесят гривень.

– Ти шьтооооо!!! Пятьдесят гривень!!! Такси двадцать пять стоит!!!

– Так, все ребята, спасибо. Не надо денег, я не бедный человек, я поехал, до свидания!

– На, возьми сто.

– Сто много. Хватит пятидесяти.

– Возьми сто, да?

Я взял деньги, сел в такси и уехал. Ох, Нина, Нина…  

Источник: http://podgorniy.com.ua   
      

Про Аллу (продолжение) ...

 "Параллельные линии могут не только встретиться,

но могут извиваться и перепутываться

самым причудливым образом."
                                                   
                                                                                         Владимир Набоков.

Наша с Аллой последняя встреча закончилась так же быстро, как и началась. Я писал об этом в одном из рассказов. Она ушла в направлении заката по отсвечивающей лучами солнца гранитной набережной. Я смотрел ей вслед, не имея уверенности в том, что мы снова когда-нибудь встретимся.

Однако эта встреча таки состоялась. В тот день, когда Алла устроила мне сумасшедшую фотосессию в офисе Ялта Шоу, мы, прощаясь, как бы договорились, что однажды будем ее фотографировать, но только теперь уже как положено. Она сказала, что однажды мне позвонит, и мы расстались. Признаться, тогда я не очень надеялся, что однажды это свершится, но номер ее телефона на всякий случай таки записал.

Прошло какое-то время. У меня зазвонил телефон. Я, как обычно, взял его в руки и обомлел: на экране светилось ее имя.

-- Ты хотел меня фотографировать? – сказала мне Алла, -- можем это сделать завтра утром или послезавтра вечером.

От такой постановки вопроса я чуть было не выронил из рук свой телефон. Попытайтесь представить, что чувствует в этот момент человек, одержимый идеей фотографировать эту Красивую Женщину на протяжении месяцев, и уже можно справедливо сказать, лет.

Я не знал, что ответить. Я не знал, как ее снимать, где это делать? В эти дни я был очень загружен работой. Однако упускать такой шанс было нельзя. За него нужно было хвататься, как за хвост синей птицы удачи, пока Алла внезапно не передумала и синяя птица в очередной раз не ускользнула из моих неуклюжих рук.

Я отменил все свои планы, пересмотрел свои записи, подумал над тем, как мне нужно вести себя с этим совершенно уникальным человеком, чтобы портрет ее получился именно таким, каким должен быть настоящий портрет. Настоящий портрет – это, по моему мнению, такой снимок, который отражает в большей мере не линии лица человека, не его геометрию, а скорее тонкие, едва уловимые чувства, сиюминутные переживания, далеко скрытые от посторонних глаз черты его характера и, если повезет, неуловимые нити судьбы человека, его огромный и непостижимый тайный внутренний мир, который может слегка приоткрыться взору фотографа, если ему повезет. Это очень и очень непросто. Даже близкие люди, которых мы знаем годами, редко открывают нам дверцу далекого тайного мира, в котором они обитают. Аллу я видел всего несколько раз. Мы почти не общались. Единственное, сколь-нибудь продолжительное общение у нас с ней состоялось в тот день, когда она внезапно возникла в моем офисе и попросила ее фотографировать мыльницей. Уже тогда кое-что мне стало понятно: Красивая Алла оказалась человеком сложным и неоднозначным. Она часто смотрела на меня исподлобья, как бы с опаской изучая меня со стороны. В то же время, в тот день я почувствовал в ней некую особую необъяснимую силу. Силу, излучаемую всем ее естеством, силу, которую иногда называли харизмой, когда описывали известных полководцев или политиков, способных повести за собой. Вот такую же непобедимую мощную силу излучала эта маленькая хрупкая женщина. Она становилась то непробиваемо сильной, то вдруг, хрупкой и уязвимой. Иногда от взгляда ее у меня дрожали колени, а в другие моменты я боялся сказать ей лишнее слово, которым, казалось, можно было спугнуть ее навсегда.

И вот, мне предстояло снимать эту маленькую, но сильную женщину. Накануне она спросила меня, что именно я планирую делать. Я сказал, что хочу снять черно-белый портрет, который бы отразил ее суть. Говоря эти слова, я понимал, что звучит это со стороны, должно быть, довольно странно, но ничего более конкретного я сказать ей не мог. Она выслушала мой ответ. Казалось, мои слова ее не удивили. Мы назначили время и место, и я стал готовиться.

Как обычно, в такие моменты, я плохо спал ночью. Мне снились какие-то странные вещи. Мне казалось, что утром она позвонит и отменит съемку. Я волновался. Мне думалось, что если эта съемка не состоится сейчас, другого случая у меня уже больше не будет.

На следующий день я проснулся пораньше, еще раз перелистал свои записи, взял собранную с вечера аппаратуру и отправился к Алле.

Фотографировать договорились у нее на работе, где для этого было подходящее помещение. Я прибыл к оговоренному месту заблаговременно. У крыльца дома меня уже ожидала маленькая красивая женщина в пестром платьице и белых шлепанцах. Я шел к ней навстречу через улицу.

-- Привет, -- сказал я и улыбнулся.

Я всегда улыбаюсь красивым людям при встрече, и они всегда улыбаются мне в ответ. Это происходит совершенно автоматически. Я никогда не планирую этого и, тем не менее, так все равно получается. Этот механизм срабатывает на уровне нейрофизиологии: мы видим благожелательную улыбку в свой адрес и невольно начинаем улыбаться в ответ. Но Алла не улыбнулась. Совсем. Она просто сказала привет – ни одна жилка не дрогнула на ее суровом безучастном лице. Ничего подобного я не встречал никогда; за все двадцать семь лет своей жизни. Мне стало страшно: как же я буду снимать этого сурового человека?

-- Дверь закрыта, -- без единой эмоции на лице произнесла Алла, -- внутри должен быть сторож, но я не могу до него достучаться.

Мне стало дурно: неужели съемки не будет? Алла еще раз постучала в закрытые двери. В ответ тишина. Мы обошли здание вокруг, постучали в окно и в заднюю дверь. Тишина. Я ощущал пульсацию сердца в висках. Тягостное молчание разрядили внезапно приехавшие сотрудники радиостанции, где работает Алла. Мы объяснили ситуацию. Они тоже попытались стучать, потом мы звонили на несколько номеров, пытаясь найти хоть кого-то с ключом от этой злосчастной двери. Я стоял в стороне, изучая красивую Аллу. В это время двое пришедших парней стояли напротив и изучали меня. Я уже стал терять понемногу надежду, как вдруг дверной замок щелкнул, дверь отворилась, и на пороге появился слегка заспанный сторож. У меня отлегло.

Мы вошли внутрь здания. Серые мрачные стены. Большие витражные окна. Кругом лежит вековой слой пыли. В углу предлагаемой комнаты куча разнообразного мусора. В противоположном углу древнее полуразбитое трюмо. Все это было скорее похоже на заброшенный дом умалишенных, нежели чем на городскую радиостанцию. Как же нам здесь работать?

Что же, мы с ассистентом молча закрепили фон, поставили свет. Алла в это время красилась у полуразбитого зеркала. Пару раз она спрашивала меня, как ей лучше накрасить глаза и куда подобрать волосы. После этих вопросов я слегка успокоился, ибо если она меня спрашивает об этом, значит, некая вера в меня у нее все-таки есть. Значит, мы все-таки сможем работать.

Наконец, все было готово. Световая схема была выставлена и опробована мной на моем ассистенте, Алла накрашена и одета. Мы раздобыли стул, и вот, самая красивая женщина этой планеты стояла передо мной рядом со стулом, среди пыли и мусора. Нечеловеческая красота на фоне умирания. Мне было немного не по себе. Мне казалось, будто давно знакомый мне образ ожил, сошел с висящей на стене картины, и вот теперь безмолвно стоит передо мной, дышит, совершает едва уловимые движения. Мне нужно что-то ей говорить, что-то делать, но я не знаю, что, ибо еще никогда раньше мне не приходилось общаться с внезапно ожившей картиной.

Я молча смотрю ей в глаза. Они просто огромные. В этих бездонных глазах легко утонуть. Еще никогда мне не приходилось видеть ничего подобного. Я смотрю на ее широкое скуластое лицо. Вы не представляете себе, как все это красиво. Я тихонько поднес камеру к своему лицу, не спеша, как бы боясь спугнуть это повисшее в воздухе мгновение. Первый щелчок затвора нарушил звенящую тишину. В следующее мгновение вспыхнул свет, и на экране моей камеры появилось первое изображение. Я смотрю на экран. Боже, до чего же суровая женщина. Ее каменное лицо не выражает ни единого чувства. Что же делать? Как мне открыть эту тайную дверцу? Я говорю ей какие-то слова, пытаюсь шутить в свойственной мне манере. Ее лицо остается непробиваемо суровым.

Тишину нарушила сама Алла. Она задала мне вопрос, для чего нужно снимать лицо человека, который просто стоит, чем повергла меня в замешательство. Я предложил ей сесть на стул, опасаясь вопроса, для чего нужно снимать лицо человека, который просто сидит. Но она не стала меня об этом спрашивать.

Она села на стул, посмотрела на меня вполоборота, поднесла руку к лицу. Ее ногти подстрижены коротко, совсем не по-женски. Ее движения скорее мужские, чем женские. Она смотрит на меня глубокомысленно, мудро. Обычно так в камеру смотрят сильные духом мужчины, а не слабые хрупкие женщины. Ее нужно снимать, как мужчину, вдруг приходит ко мне понимание. Интуитивно я прочувствовал это еще в день нашей первой встречи, поэтому перед съемкой я попросил ее взять с собой мужскую рубашку. Наконец, меня осенило, что нужно делать. Мы переодели Аллу в рубашку. Я попросил ее убрать стул и сесть прямо на пол, приняв гармоничную позу. Мы закатали ей рукава на три четверти, ее красивые темные волосы обрамили широкое скуластое лицо. До чего же она красивая! Я несколько раз пытался хвалить ее выразительное широкое лицо. По реакции ее было видно, что эта ее особенность ей не кажется преимуществом. Мне стало обидно. Как можно не любить такое лицо? Она просто прекрасна. Я готов был влюбиться в это лицо в ту же секунду, а оно ей не нравится. Я смотрел на нее с восхищением. Я почти не дышал. Видимо, она почувствовала мое состояние, слегка успокоилась, лицо ее стало уже не таким суровым и мы начали работать по-настоящему. Я опять стал случайным зрителем театра одного актера, за секунду лицо ее отражало десятки эмоций. Я жал на спуск как обезумевший (мой свет уже не успевал перезаряжаться). Я чувствовал, что, наконец, поймал синюю птицу за хвост. У нас уже появлялись пристойные кадры, но главный кадр я еще предвкушал впереди.

И вот, наконец, это свершилось: она сидела полубоком ко мне, смотрела в сторону. Я сделал пару посредственных кадров, как вдруг она повернулась и посмотрела на меня так, что у меня перехватило дыхание. Я вонзил палец в кнопку и щелкнул затвором – через секунду на экране моей камеры всплыл этот взгляд. Я обомлел: ее волосы спрятались под воротник и теперь слегка прикрывали красивые брови, ее большие глаза едва заметно прищурились, в них больше не было прошлой суровости, губы слегка приоткрылись, а их уголки фантастически миловидно поднялись кверху джокером (это был первый случай за день, когда милая Алла мне улыбнулась). Красивая Алла, наконец, мне поверила, и пустила меня в свой тайный внутренний мир. Я смотрел и смотрел на экран своей камеры. Именно так должна выглядеть Идеальная Женщина, -- мелькнуло у меня в голове. В эти секунды я чувствовал себя необыкновенно счастливым.

После этого мы сделали еще несколько кадров. Некоторые из них тоже получились неплохими. Но главный кадр сегодня я уже снял.

Мы устали. Так бывает всегда, когда модель и фотограф работают с самоотдачей, когда они становятся единым целым, настраиваясь на одну и ту же волну. Главный кадр уже состоялся и теперь силы мои окончательно оставили меня. Обессилила и красивая Алла.

Мы закончили съемку. В полудреме мы собирали реквизит и аппаратуру. Я едва стоял на ногах, но вам трудно представить, насколько тогда я был счастливым. Все свершилось. Я снимал Идеальную Женщину, у меня получился, по крайней мере, один хороший портрет. Идеальная Женщина мне улыбалась и, похоже, мы с ней, наконец, подружились.

Спустя время, я обработал этот кадр, отослал его Алле и… Он ей понравился!!! Алла – строгий критик. Отнюдь не просто удовлетворить ее высокие требования. Но мне это удалось. Самая красивая Женщина этой планеты хвалила мой снимок фразой в коротких три слова: «Да! Мне понравилось!». Из уст этой строгой Красавицы для меня это было самой высокой оценкой.  

Про Аллу ...

 

 "Если параллельные линии не встречаются,

то не потому, что встретиться они не могут,

а потому, что у них есть другие заботы."
                                                  
                                                                                         Владимир Набоков.

Эту необыкновенно красивую девушку я впервые увидел около семи лет назад. Был это год, кажется, 2004. Я работал человеком-ксероксом, нажимая много раз в день красную и зеленую кнопки. Была поздняя осень. За окнами морось. Серые унылые улицы. Поднятые воротники. Редкие озябшие прохожие. Иногда в нашу дверь заходили Красивые люди. Некоторые из них как-то особенно запоминались.

Помню, тогда мне особенно примелькалась одна удивительно большеглазая девочка. Очень подвижная, эмоциональная и, вместе с тем, задумчивая и глубокомысленная. Тогда мимо меня проплывало множество лиц, а у меня было достаточно времени, чтобы посмотреть и подумать. Приходили разные люди: молодые и старые, красивые и не очень. Приходило много студентов из окрестных ВУЗов.

Иногда приходила Она.

То серьезная, то веселая и смеющаяся она заходила к нам в офис серыми осенними вечерами, чтобы сделать несколько копий. Иногда одна, иногда в окружении шумной компании друзей и подруг. И каждый раз, когда она приходила, холодный осенний день уже не казался мне таким унылым и серым, а пространство нашего офиса в миг заполнялось светом ее уникальной улыбки.

Кто-то однажды сказал, что зовут ее Аллой. В то время мы не были с нею знакомы.

С тех пор прошло много времени. Я уже не был студентом, и не работал на ксероксе, а необыкновенную задумчивую большеглазую Аллу пару раз видел на улице. Я помню ее уникальное оранжевое пальто в клеточку. Помню ее улыбку во всю улицу и особенный светлый взгляд из-под капюшона. И снова я не видел ее. Было время, когда я даже будто забыл о ней думать. Как вдруг, снова событие.

Я совершенно случайно попадаю на одну театральную постановку в местном ВУЗе, куда меня притащил прямо с работы за час до спектакля без всякого предупреждения один мой товарищ. Ничего не объяснил. Просто сказал, что мне надо там быть, что будет интересно и мне обязательно нужно это увидеть. Позже он честно признался, что они всерьез опасались пустого зала и собирали людей отовсюду, как могли. На этой постановке я снова увидел ее. Я готов был провалиться сквозь кресло, когда она вышла на сцену: главную роль в этом спектакле играла она.

Потом были общие знакомые, случайные встречи, автобусы … И каждый раз я впадал в оцепенение, когда случайно видел ее на улице.

Потом, значительно позже, была Красивая кареглазая Лена. Я фотографировал ее,

восхищался ее красотой. Рассказывал ей кое-что из своих представлений о том, как должна выглядеть идеальная Женщина. А она, слушая меня, однажды сказала, что знает как минимум, одну такую Женщину, и что если бы я ее увидел, она бы мне обязательно понравилась. Ленка стала рассказывать мне о некой красавице, описывать ее внешность, и… Почему-то я сходу определил, о ком речь. Я сказал, что знаю эту Красавицу, назвал ее имя и не ошибся. Конечно, это была она, ибо другого такого человека на этой планете, наверное, не существует. Я рассказал Ленке довольно длинную историю от начала времен. Ленка слушала с упоением. Когда я закончил, она мне сказала, что ей бы очень хотелось, чтобы однажды кто-нибудь был так же влюблен и в нее. Я не произносил при ней вслух этого слова, ибо в последние годы я стал очень осторожно относиться к подобным словам, да и можно ли вот так, совершенно не зная человека, пусть даже и очень красивого, влюбиться, … ? Не знаю. Я пообещал Ленке, что однажды и у нее это все обязательно будет. Ленка, тронутая моей историей, даже предлагала нас познакомить, но я отказался, ибо я верю, что люди просто так не встречаются, что все это определяется свыше, и встречаемся мы лишь только затем, чтобы сыграть в жизни друг друга важную, или даже скорее необходимую роль. Ленка сказала, что я глупый, но не стала настаивать.

Шло время. Я работал в одном ивент-агентстве и вот уже год ничего не слышал о том, где находится и чем живет Красивая Алла. И вдруг произошло очередное событие. К нам в офис пришла некая девушка-монтажер. Она просилась к нам на работу, показывала видеоролики (образцы своих работ), которые она делала для местного телевидения. Работы, надо сказать, довольно посредственные, в них не было ничего примечательного но ... Голос!!! Один из ее роликов был озвучен особенным образом. Девушка читала текст по-украински. От этого голоса у меня по спине побежали мурашки.

-- Чей это голос? – спрашиваю я девушку-монтажера.

-- Это Алла, -- сказала мне девушка, -- Алла Абрамова. Она одно время работала с нами на телевидении.

И я почему-то не удивился.

И снова меня закружила работа. Дела, дела… А однажды сидел я в Контакте. Да, правильнее сказать, не сидел, а зашел, потому что какой-то товарищ мне написал что-то, и машина об этом сказала мне в почту. Читаю его сообщение. Уже и не вспомню, о чем. Как вдруг вижу – мигает мне баннер. А над ним теперь уже знакомые мне имя с фамилией. И фотография, которую я, конечно, узнал. Выше, над баннером предложение добавить Аллу в друзья, что я, собственно, и сделал, подумав, что, быть может, теперь пришло время? Я писал ей какие-то письма. Мы немного общались на тему фотографии, даже договорились о том, что однажды будем ее фотографировать…

А потом она уехала в Харьков. Там она, как я понял, училась на заочном отделении театрального, и общение наше, не успев начаться, прекратилось. Видимо, время таки не пришло. Я еще писал ей несколько раз что-то про фотографию. Сначала она перестала отвечать на мои письма, а позже и вовсе перестала читать мои сообщения (некоторые из них до сих пор висят непрочитанными). Быть может, так случилось из-за того, что были они написаны в свойственной мне манере, длинно и странно, а может быть потому, что просто не было им места в ее и без того насыщенной событиями жизни. Я перестал ей писать.  

Прошло еще около полугода. И вдруг у меня зазвонил телефон. Кто? Слон? Нет, это звонила Она!!! Она спрашивала что-то про монтажера, про видео, … Я ничего не понял; просто дал ей телефон знакомого монтажера и она повесила трубку. На экране моего телефона высветился ее номер. Я минут двадцать смотрел на эти цифры, думая, что с ними делать. Записать? Зачем? Ну и что, что этот номер принадлежит самой красивой женщине этой планеты. Я ведь не стану сам ей звонить. А вдруг она давно замужем, вдруг, у нее счастливая семья, двое детей… Пока я думал над этим, она позвонила сама.

-- Где ты сейчас? -- спросила она.

Меня несколько удивил этот вопрос, но мне нужно было что-то ответить.

-- В данный момент, -- сказал я, -- я сижу в офисе Ялта Шоу и…

-- Мне нужно, чтобы ты меня сфотографировал.

Вот бля!!! У меня выступил холодный пот.

-- Да, но…

-- Где находится офис?

От неожиданности у меня перехватило дыхание.

-- … Ленина, 17. Напротив бывшего первого гастронома, -- глупым от изумления голосом ответил я.

-- Я приду через двадцать минут, -- сказала она.

-- … Да, но… Аппаратура… У меня нет… Надо домой…

-- У меня есть фотоаппарат, -- сказала она.

-- Но… Это безумие… Двадцать минут… Я не …

-- Я скоро буду, -- сказала она и повесила трубку.  

«Вот, бля» -- подумал я еще раз про себя и записал в телефон ее номер. Как я буду ее снимать? Каким фотоаппаратом? Где это делать? Я занят, у меня срочная работа…

Через двадцать минут она была у меня. Снимали ее, сидящую на стуле, прямо посреди офиса. Ее фотоаппаратом-мыльницей, в присутствии работающих сотрудников Ялта Шоу, которые в одночасье утратили всякий интерес к работе. За десять минут съемки я увидел сто тысяч различных выражений лица одного и того же человека. Это был театр одного актера. Вот только дурацкая мыльница никак не хотела фокусироваться. А дома в кофре у меня лежит прекрасная камера, оптика L-класса, свет, … Вот, бля. Такой фотосессии у меня еще не было никогда.

Во время съемки к ней попытался клеиться один из сотрудников ивент-агентства. Как всегда веселый и наглый, Гена сказал ей нечто в свойственной ему пижонской манере. Эта маленькая миловидная женщина отшила его так, что даже у меня колени задрожали. Ну а Гена, думается, надолго утратил желание клеиться к малознакомым барышням.  

Мы закончили съемку, вышли из офиса, и еще пару кадров сделали просто на улице. Пришло время прощаться. Повисла неловкая пауза. Я стоял обалдевший от всех этих внезапно случившихся событий. Я сказал ей какие-то слова. От волнения они получились кривыми. Еще раз я предложил ей нормальную фотосессию. Она ответила, что может быть, однажды мне позвонит, и ушла. А я остался стоять и думать о ней. Я долго смотрел ей вслед, не имея ни малейшей надежды, что она позвонит.

Но она, таки, позвонила, но это уже совсем другая история…